Несколько лет назад одного из членов совета директоров юрлица посчитали контролирующего должника лицом (КДЛ) и привлекли к взысканию долга в рамках процедуры банкротства. Совокупная задолженность предприятия составила 500 миллионов рублей. Так как денежные средства на расчетных счетах и размер активов не покрывала цифру, кредиторы решили взыскать с члена совета директоров. Он действительно относился к КДЛ и являлся аффилированной фигурой. При этом в заявлении о его ответственности были указаны нечеткие основания: «неэффективный менеджмент», «невзыскание дебиторской задолженности». Плюс необоснованная дата появления у предприятия признаков банкротства. По закону они наступают, когда размер обязательств выше реальной стоимости активов. Но никакой справки с показателями суду не было предъявлено. Более того – уже после возникновения просроченной задолженности перед контрагентами компании удалось получить два кредита в банках.

Что касается привлечения к субсидиарке члена совета директоров как КДЛ, то никаких обоснований конкурсный управляющий не привел. Не было информации о том, что фигурант давал указания на осуществление сделок, гендиректору и топ-менеджменту, выводил активы или даже тайно влиял на деятельность юрлица.

Арбитражный суд первой инстанции встал на сторону члена совета директоров, отказав конкурсному управляющему в привлечении его к субсидиарке. Он не смог доказать причастность ответчика к доведению предприятия до банкротства. Однако суд постановил привлечь исполняющего обязанности гендиректора за неподачу заявления о банкротстве, который являлся близким родственником члена совета директоров и взыскать с него 100 миллионов рублей.

После этого решения адвокаты отметили, что неправомерно смешивать признаки неплатежеспособности и основания для инициирования банкротства. К тому же период просрочки компании не превышал трех месяцев и признаков банкротного состояния как таковых не наблюдалось. Следовательно, недопустимо сравнивать имеющийся долг и состояние неплатежеспособности, о чем ранее предупреждал Верховный суд. Согласно бухгалтерским балансам, стоимость активов предприятия на момент подачи иска об банкротстве была больше, чем задолженность на 500 миллионов рублей.

Предъявленный и.о. гендиректора 100 миллионов рублей в качестве субсидиарного взыскания был неправомерен, отметили юристы в апелляции. Якобы на эту сумму образовались долги с момента просрочки подачи заявления о банкротстве и до последнего дня пребывания в должности и.о. гендиректора. К тому же при нем было заключено всего две сделки на 9 миллионов рублей. В конечном итоге апелляционная инстанция освободила его от субсидиарной ответственности. На момент образования основного долга он уже не исполнял своих обязанностей, доказательств возникновения признаков объективного банкротства не было, как и вывода активов по его указанию.

Напомним, к субсидиарной ответственности стали системно привлекать примерно с 2017 года. Динамика нарастает: с 2442 до 2600 лиц — соответственно в первом полугодии 2022 года и за тот же период 2023 г. В более чем половине случаев кредиторы добиваются взыскания. В банкротных делах каждый второй топ-менеджер или бенефициар несут материальные издержки. При этом в группе риска не только гендиректор, его заместители и акционеры, но и бухгалтера с аудиторами. Также имущественную ответственность могут нести их близкие родственники. В некоторых случаях КДЛ избегают выплат путем достижения мирового соглашения с кредиторами или реструктуризации долгов.